В разговоре со скрипачом Графом Муржой я напомнил ему прошлогоднюю осеннюю пресс-конференцию во время фестиваля «Crescendo-2009». Тогда, обсуждая российские проблемы, он сказал: «Все начинается с самого начала, то есть – с нефти. Кучка людей в нашей стране распоряжается нефтью, кучка – телевидением».
- Вам есть с чем сравнивать, за рубежом вы бываете много, - спросил я его за полчаса до концерта** в Псковской областной филармонии. - Есть ли ощущение, что Россия и Франция – два совершенно разных пространства?
- Если мы будем честны на 100%, то это, безусловно, так. У нас сейчас совершенно разные экономики. Франция производит, и Франция продает и покупает. Мы же в основном покупаем, ничего не производим, и превращаемся в нефтяных торгашей. В Европе большей частью к нам относятся как к сырьевому придатку. Мы черпаем нефть будущих поколений. Никто не задумывается и не несет ответственности за то, что следующему поколению этой нефти не достанется. Придется что-то производить.
Самое интересное, что стран, которые крупномасштабно торгуют нефтью, газом или каким-нибудь другим сырьем – в мире не один десяток. Некоторые государства только за счет этого и живут. И во время кризиса они смогли улучшить свое положение. Но только не Россия. Вывод напрашивается такой: Россия сырьевой придаток не столько Запада или Китая, сколько тех политиков и «олигархов», которые забронировали себе место у газовых труб и нефтяных вышек. И этим людям меньше всего нужно, чтобы доходы шли на развитие культуры. Высокая культура – это слишком сложно. Для них высокая культура – это нефтяная вышка, она же – вертикаль власти.
И все-таки риторический вопрос должен был прозвучать.
- Нужно вливать в культуру деньги, или она выплывет сама?
- Культура, в том числе классическая музыка, всегда была дотационной.
- Вам не обидно, что люди едва-едва умеющие играть – знамениты, а вы, обладатель международных лауреатских наград, на их фоне выглядите как-то слишком скромно.
- Время такое… И власть у нас не очень скромная… Есть «Фабрика звезд». Фабрика не может сделать звезду. Представляете, фабричная скрипка Страдивари, фабричный Леонарадо да Винчи… Музыке нужно учиться с трех-шести лет. Ежедневно, с огромным трудом. А на «Фабрике» людей два месяца муштруют. Они учатся петь одну-две песни и думают, что они музыканты и артисты. Это смешно. Также как от нефти, когда делаются быстрые деньги. Зачем налаживать производство? Предыдущий российский президент, принимая классических музыкантов, спросил: «Как вам фабрика звезд»? А что ему было ответить? Кроме того, что это тихий ужас – сказать нечего.
- Так и сказать. Чего бояться? В конце концов, спишут на гениальность… Растропович же не боялся Солженицына на даче размещать.
- Но ему пришлось уехать из страны.
- Вы не готовы покинуть страну, как когда-то Растропович?
- У меня двойное гражданство. Второе – венгерское. Это не проблема.
- Тогда я поздравляю с ничьей Россия: Венгрия (накануне беседы состоялся товарищеский футбольный матч. – авт.) За кого вы болели?
- Все очень плохо играли. Не за кого я не болел.
- А если бы венгры играли лучше?
- Честно вам скажу – я болею за «Реал» (Мадрид), за хороший футбол
- Спорт мы благополучно провалили, а классическую музыку провалили или еще нет?
.
- В ближайшие десять лет станет ясно – изменится что-то, вопреки всему, или не изменится. Большая часть музыкантов, конечно, уже уехала за границу. Я в 1990 году в 16 лет стал лауреатом конкурса Паганини, выиграл советский последний отбор. Советские конкурсы были равны самым сложнейшим международным конкурсам. И естественно, что я знал, что после победы сразу стану солистом московской филармонии. Так было принято. Буду ездить по всей стране, все будет хорошо… Но распалась страна, и распалась вся система. Все стало хозрасчетным, и филармонии не знали – как им работать.
- Сейчас легче победить в тех конкурсах, в которых вы побеждали?
- Сейчас нет даже всероссийских конкурсов скрипачей. Об этом просто никто не думает.
- Тогда между спортом и классической музыкой действительно много общего.
- Много.
Граф Муржа – максималист. Средний уровень его не устраивает. И не только в музыке. Поэтому он, обсуждая игру футбольной сборной России, задал очень важный для себя вопрос:
- Если не всех побеждаем, то зачем играть?
- А если всех?
- Давайте! Если закидаем, тогда будет по-честному. Когда мы добираемся до более-менее серьезной команды уровня Германии, то отдыхаем. Собрались на один матч с Голландией. Сколько обмусоливали этот матч, но что вы хотите? Наши футболисты получают европейские гонорары. Им надо было собраться всего на одну игру, и они собрались.
- Я знаю, что вы сами играете в футбол.
- Да, так было раньше. Так иногда есть и сейчас.
- Как часто вы играете?
- С Денисом Мацуевым мы играем три-четыре раза в год. Он, я думаю, играет чаще. У нас гастрольные графики не всегда совпадают. То есть - никогда не совпадают.
- Кто еще кроме Дениса Мацуева и вас выходит на поле?
- Очень часто играет виолончелист Андрианов, кларнетист Фёдоров…
- Футбол вам нравится испанский, а литература?
- Я люблю южноамериканскую литературу - Марио Бенедетти. А вот кино мало успеваю смотреть. Последнее, что я смотрел – «12». Года полтора назад.
- Вам все без исключения двенадцать понравились?
- Если быть вредным, то можно сказать, что понравились одиннадцать, а двенадцатый оказался очень нескромным. Но если быть нормальным, то понятно, что двенадцатый создал этот фильм. У него есть гениальная «Урга», я ее считаю бесподобной.
- Сами музыку не сочиняете?
- Очень часто у скрипачей развивалось желание написать что-то для своего инструмента. Может быть со временем я смогу и это сделать. Но сейчас есть много из того, что мы потеряли с началом российского периода. Хотя сейчас плюсов гораздо больше. Время сейчас – уникальное, и мы можем сами участвовать в том, что происходит. В своем деле мы многое можем, и это важно. Я преподаю в консерватории, есть интересные проекты, есть поддержка.
- И последний вопрос, чтобы не сорвать концерт. Что это у вас за скрипка?
- Это скрипка итальянского мастера Энрико Полити, очень хорошая скрипка из Рима 1906 года. Ойстраху, Когану в свое время государство выдавало инструменты более известных мастеров, и они за это не платили, они не вкладывали стоимость инструмента в качестве страховки. Сейчас время немножко другое, играем на том, что можем купить. Если я захочу играть на Страдивари, то должен найти миллион или два, принести и положить в банк. Поэтому мое поколение музыкантов старается играть на инструментах 100-150-й давности… На скрипке Паганини я тоже играл. Это скрипка 1743 года работы Гварнери. Когда она попала в руки Паганини – скрипке было 73 года. С одной стороны - проверенный инструмент, но достаточно новый, в нем не было трещин. Что еще нужно? Амати, Страдивари, Гварнери– это бренды. Как «роллс-ройс».
- Или как мадридский «Реал»…
* "По нарастающей. Воскресенье" // Городская среда, №29, 2009
** Материал о концерте Графа Муржи "Триуфальная арка" читайте в № 9 (46), 2010 "Городской среды"
Беседовал Алексей СЕМЁНОВ