(Продолжение. Начало в №№ 344-366). К следующему вечеру Архипу стало известно, что при Ольге Васильевне Штерн было обнаружено письмо, содержание которого ни Лысуна, ни тем более Скатова не удивило. Никита Андреевич предвидел нечто подобное, а когда узнал - заявил: « Ход прямолинейный, но мог сработать».
В №№ 298- 323 публиковалась первая часть книги «Тень всех живых» (она называлась «Царская слобода»). С № 324 по 343 номер мы публиковали продолжение: «На левом боку». С № №344 публикуется третья часть - «Линия разрыва». «Тень всех живых», все её части, были написаны очень давно. Тогда я ещё преподавал историю и журналистикой не занимался. На гонорар от этой книги, полученной в одном московском издательстве, я купил свой первый компьютер, сканер и принтер. И продолжение, по просьбе издателей, писал уже не на печатной машинке, а на компьютере. Всё складывалось как нельзя лучше. Мне в издательстве показали обложку книги (она должна была выйти в двух вариантах - в твёрдом и мягком переплётах). Но потом всё резко изменилось. Издательство приостановило выпуск серии, в которой должен был выйти роман «Тень всех живых». Права на издание я уступил на два года, но когда стало понятно, что серия выходить не будет, издатель устно разрешил мне издавать роман там, гдё я пожелаю и даже прислал мне вёрстку книги. Но так получилось, что книга не издана до сих пор. Я занялся журналистикой, и тема «исторического детектива» меня уже мало интересовала. Эту книгу читали разве что некоторые мои коллеги по лицею и несколько близких мне людей. Кроме того, существует продолжение романа «Тень всех живых» (то самое, которое я написал по просьбе издательства. Называется - «Противоядие»). События этих двух романов разворачиваются с 1917 по 1941 годы. Предполагалось, что будет ещё и третий том, и действие этой пародийно-исторической эпопеи завершится в 1953 году. Но третьего тома уже точно не будет. Однако шесть частей, составляющие два романа, написаны. 1 часть - события накануне Октябрьской революции. 2 часть - Гражданская война, 1919 год. 3 часть - конец НЭПа, 1926 год. 4 часть - коллективизация. 5 часть - лето 1935 года, Ленинград. 6 часть - весна 1941 года (действие происходит на территории только что присоединённой Эстонии). Многое будет опубликовано в «Городской среде».
Автор.
ТЕНЬ ВСЕХ ЖИВЫХ
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ЛИНИЯ РАЗРЫВА (1926 ГОД)
24
К следующему вечеру Архипу стало известно, что при Ольге Васильевне Штерн было обнаружено письмо, содержание которого ни Лысуна, ни тем более Скатова не удивило. Никита Андреевич предвидел нечто подобное, а когда узнал - заявил:
- Ход прямолинейный, но мог сработать.
Имелось в виду то, что при Ольге Васильевне нашли инструкцию, якобы адресованную ей чуть ли не самим Троцким. Именем Льва Давыдовича настоятельно рекомендовалось совершить диверсию на льночесальной фабрике. Больше Троцкому, наверно делать было нечего, как шустро векую льночесальную фабрику поджигать. Ясное дело, инструкцию подбросили, а когда она ее обнаружила, то решила обратиться к Лысуну. И нарвалась на пулю. Непонятно лишь - зачем инструкцию было подбрасывать с таким шумом?.. Хотели окончательно вывести из равновесия? Думали, что больной и растерянной она легче признает свою вину?
Находка обнадежила Слепнева. Все складывалось удачно. Никаких подтасовок. Жизнь сама соединяла все факты воедино. Дело из уголовного окончательно превращалось в политическое. Пусть теперь другие распутывают и лавры получают. Слепнев был человек не тщеславный. Главное, чтобы зло было наказано. Семипалатинский и Штерн друг друга уже наказали. Другим, очевидно, тоже не долго осталось "небо коптить". В том, что так оно и будет, Слепнев был уверен.
С самого утра Скатов занимался математикой. Складывал, вычитал. Временами даже делил, умножая и без того существующие сомнения. После добытых с большим трудом новостей все стало более-менее понятно. Семипалатинский действовал расчетливо, сбивал со следа, почти убедил в том, что преступник - Скатов. Но решил, видно, нанести окончательный улар, подключив Штерн. Оба - и Ольга Васильевна и Скатов - люди по сегодняшнему времени неблагополучные. У каждого политически зрелого сотрудника угро их причастность к делу сомнений вызвать не могла. Не один, так другой... Однако поверить в то, что Семипалатинский действовал в одиночку, было невозможно. Кто же тогда еще? Панасьев? Герасимов? Переспелов? А может, режиссер Кирсанов? Ведь именно он в свое время "по зову сердца" явился в угро, рассказав, что видел поздно вечером, перед тем как случился поджог, поблизости от склада совершенно лысого человека. Недвусмысленно намекал на Скатова? Но, стоит заметить, на этом не настаивал. В случае чего, не придерешься.
И главное, хотелось бы знать - ради чего поджог совершался. На вражеского агента Семипалатинский был мало похож. А какой-нибудь Кирсанов - тем более.
Значит, не в политике дело. Тогда в чем? Ответ напрашивался сам собой. И причина тому - хорошая память Никиты Андреевича. В марте 19-го дело до конца не довели, сокровища графа Троепальцева не нашлись. Не в этом ли причина необычной суеты в непосредственной близости от усадьбы, на месте сада?.. Последняя догадка ни на чем существенном пока не основывалась. Разве что...
- Говорите, ваш осведомитель хочет сообщить что-то важное? - переспросил Никита Андреевич Архипа.
- Да, Это редко с ним случается, а за последнее время - второй раз. Первый раз принес мне разоблачительные материалы на Шустрова. Вдруг, вынюхал что-то еще?
- Что ж, попробуйте... Кстати, Архип. При обыске комнаты, в которой проживали я и покойный "профессор", никаких нерасшифрованных записей не встречалось?
- Надо будет уточнить.
- Уточните, будьте любезны. Сдается мне, разгадка где-то рядом. И это меня пугает.
- Почему?
- Вначале тактика у преступников была осторожная - напугать и опорочить. Но, похоже, прошли те времена. Чем ближе разгадка, тем больше крови.
Верил ли Скатов в то, о чем говорил или вставил про кровь для красного словца? Какая разница, главное, что оказался прав.
Но прежде чем убедиться в этом, стоит услышать важные новости от Успенцева.
Встреча назначена была на неухоженном берегу Уклейки. Успенцев должен был явиться туда с удочкой, а Лысуну, будто бы случайно прогуливавшемуся вдоль реки, захотелось вдруг поинтересоваться уловом. Словом, детские игры какие-то. Но без них иногда взрослая жизнь оказывается неполноценной.
Успенцев медленно крошил хлеб в воду. Даже не взглянув на Лысуна, он произнес:
- Плотва особенно любит ржаной.
- Да?.. - отозвался Архип. - Это все, что вы хотели мне сказать?
- В общем, да... Хотя... - Успенцев перевел взгляд от поплавка. И веко Лысуна отчего-то тут же задергалось как поплавок. - Я надеюсь вы оценили мою помощь?
- Хотите, чтобы я вас похвалил. Неужели, это так важно?
- Для человека, который сотрудничает не за деньги? Конечно.
- В таком случае - хвалю. Вам стало легче?
Лысун до сих пор не решил, что делать со взрывоопасной папкой Шустрова. И благодарности к осведомителю испытывать, разумеется, не мог. Но был хорошо воспитан и знал - благородные порывы следует ценить. Даже если слой благородства можно соскоблить одним движением ногтя.
- Я знаю, кто поджог склад, - неожиданно заявил Успенцев.
- Что?! Знаете!? Откуда!?
- Да не кричите так. Всю рыбу распугаете... Знаю и все. Потому что трудолюбив и любопытен.
- И кто же?
- Не спешите. На этот раз я хочу совершить с вами обмен. Как это делают коллекционеры.
Тон Успенцева Архипу не понравился.
- Я слушаю.
- После того, что я вам предложу, вы придете в ужас. Более того объявите меня сумасшедшим. Но я напомню вам про Никиту Андреевича Скатова... /Лысун вздрогнул/ ...Да, Скатова, скрывающегося у вас дома, скажу про шустровскую папку. Тогда вы поутихните. Будете долго думать, советоваться со Скатовым и в конце концов согласитесь, потому что иначе погибнут все - и вы, и он, и ваши семьи.
Лысун смотрел на Успенцева широко раскрытыми глазами, пытаясь понять - не придуривается ли он? Этот мелкий скупщик краденного, жалкий человечишко... Кажется, все было всерьез. И Лысун почувствовал что никакой это не розыгрыш, его действительно шантажируют. И сейчас на берегу Уклейки, быть может решается его судьба...
Успенцев хотел нимного-нимало с помощью лысуна перейти советско-эстонскую границу. Хотелось бы одному, но если Скатову с семьей в Союзе жить уже стало тесно - так и быть, можно и вместе. Цена не слишком высокая. Ведь у Лысуна среди пограничников полно знакомых. В замен же - спокойная жизнь и почет у начальства. Еще бы, поймать сообщника погибшего Семипалатинского, поджигателя, человека, который умудрился бросить тень на стольких людей - дорогого стоит. Вот кто настоящий профессор, почти Мориарти. А иначе ускользнет, через день-другой его в Шустровске уже не будет.
В сущности, выбора у Лысуна не было. Он даже убить Успенцева не мог. Тот утверждал, что в этом случав ГПУ все равно подробности станут известны. Но так вот запросто соглашаться? Это было свыше его сил. Единственный выход - оттянуть время, посоветоваться со Скатовым, тем более что решается и его судьба.
- Мне надо переговорить с Никитой Андреевичем, - глухо ответил Лысун.
- Хорошо, - сразу согласился Успенцев. - В следующий раз встречаемся завтра, в это же время, но в людном месте. Например, в ресторане "Мадрид". Если не придете - я обо всем сообщу куда следует, а сам исчезну. Если это вас устраивает, то я назову имя сообщника и вы в течении трех суток организуете переход границы. Договорились?
Архип кивнул, молча развернулся и направился домой. На него было жалко смотреть.
Для Скатова это был тоже удар. Из числа неберущихся. Кто бы знал, как он сейчас ненавидел этот Шустровск. И Спасский Посад. И Уклейку. И Белов озеро. Вообще все, что было связано с этим городом. Ненависть, разумеется, затронула и людей, а значит и Архипа Лысуна. Самого себя он тоже не забыл возненавидеть, ведь он от Шустр... тьфу... от Спасского Посада теперь неотделим.
Примерно через час мысли Никиты Андреевича стали не такими безрадостными. А что если и в правду плюнуть на все и перебраться в Эстонию? Ведь не хуже же там, чем в Союзе? Все-таки осколок прежней России. И язык там русский понимают, и климат тот же. Не обязательно ехать в Париж и становиться таксистом... Архип говорит, что границу будет перейти трудно, но можно. Впрочем, есть выбор - спровадить этого Успенцева заграницу, а самому остаться. Ведь чертов осведомитель не предлагает невозможного. Предавать или убивать никого не надо. Собственно, от Скатова кроме молчания ничего и не требуется. Все сделает Лысун.
В общем, случаются вещи и похуже. А что касается ненависти...Так это чувство бестолковое. От нее только голова кругом, а пользы... лучше уж водки выпить. Или придумать что-нибудь еще.
После некоторого размышления Скатов посоветовал Лысуну согласится с предложением Успенцева.
- Пускай назовет фамилию организатора поджога. А там посмотрим. В запасе у нас, как я понимаю, три дня будет? Вот и отлично. Можно и самостоятельно кое-что предпринять, в обход Успенцева.
- Что именно?
- Скоро узнаете,
В ресторане "Мадрид" было людно, даже если Успенцева за человека не считать.
Лысун заказал анисовую водку / Аnis del Mono/ и крепко зажал стопку двумя потными ладонями. Где-то за спиной танцевали уанстеп. Потом грянула полька-кокетка. Какая-то толстуха взвизгнула по-жеребячьи. К столу подсел Успенцев, на этот раз выглядевший преуспевающим коммерсантом из недобитых. Он и был недобитым, и что печальнее всего, добивать его было нельзя. "Взрастил", "вскормил", "пригрел змею" - теперь вот приходится расплачиваться. Еле слышные шаги Успенцева звучали дан Лысуна на подобии похоронного марша. Причем, не единой фальшивой ноты...
- Ну как, решились? - не здороваясь спросил шантажист.
- Да. Если, конечно, вы назовете фамилию организатора поджога.
- Обязательно назову. Но заметьте, сделаю это исключительно из благодарности к вам. Могу ведь и не называть. Я ведь и так вам жизнь дарю. А фамилия этого человека - всего лишь довесок. Считайте это приступом сознательности. - Успенцев ухмыльнулся.
- Говорите.
- Пожалуйста. Режиссер Кирсанов. Вы, кажется, удавлены? Лысун сам не знал - удивлен ли он?
Продолжение следует
Алексей СЕМЁНОВ