Проспать 1 сентября было делом чести. Лечь поздно ночью, а проснуться поздно вечером. После летнего отдыха изможденный организм потребовал расслабления.
Поэтому Иван пришел на работу только второго числа в полдень, вторично проспав и выйдя из сна в одиннадцать утра.
- Что случилось? – вместо того, чтобы поздороваться, спросила Света, начальник отдела.
- Случилась осень, - угрюмо ответил Иван, - а на душе пока лето.
- Еще один прогул, и я тебя разлюблю.
- Прогул?! – возмутился Иван – Я не гулял, я честно спал! У меня и свидетель есть…
- Попугай Черчилль?
- Да, попугай Черчилль. Или ты ему уже не доверяешь?
- Ему – доверяю, а тебе – нет.
И Света намеренно громко стукнула печатью по какому-то первому попавшемуся бланку, лежащему на столе. После этого она удалилась в свой кабинет.
Иван на всякий случай посмотрел – на что же такое в сердцах поставила печать Света и, убедившись, что печать поставлена на чистом бланке, припрятал его в стол. Пригодится.
Иван позволял своей начальнице себя любить. Это было удобно и, кроме того, возродило в нем веру в высокое чувство. Жена, пока они не разошлись, его терпела, а Света – любила. У Светы был муж, которого она тоже терпела. У ее мужа был секретарь-референт, которую он, временами, любил… И так далее.
Любовь, вслед за терпением, иногда лопалась. И все начиналось по новой. И были всего лишь две неизменные вещи: преданный глухонемой попугай Черчилль, мизантроп-долгожитель, и осень, которая каждый раз наступала не вовремя.
И все-таки Иван был доволен, что хоть что-то на свете может быть предсказуемым.